Интеллектуально-художественный журнал 'Дикое поле. Донецкий проект' ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ Не Украина и не Русь -
Боюсь, Донбасс, тебя - боюсь...

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня среда, 09 октября, 2024 год

Жизнь прожить - не поле перейти
Главная | Добавить в избранное | Сделать стартовой | Статистика журнала

ПОЛЕ
Выпуски журнала
Литературный каталог
Заметки современника
Референдум
Библиотека
Поле

ПОИСКИ
Быстрый поиск

Расширенный поиск
Структура
Авторы
Герои
География
Поиски

НАХОДКИ
Авторы проекта
Кто рядом
Афиша
РЕКЛАМА


Яндекс цитирования



   
«ДИКОЕ ПОЛЕ» № 12, 2008 - ТЕРРИТОРИЯ ТЕКСТ

Созина Елена
Аркаим

Иногда кажется,
что это единственный путь в большую литературу —
приехать в столицу, а там
задружиться с кем надо, засветиться, зацепиться…
Победить в литературном конкурсе — тоже неплохо.
Главное — попасть в кадр, в обойму, в переплет.
А дальше — лошадки сами вывезут!..

Но есть и другие пути.

Уехать куда подальше и поглуше,
где земля еще помнит себя древней и несуетной…

Или разместить целый мир
на своей домашней террасе…



 

В.Ф.

 

Аркаим, как гласят разнообразные справочники и энциклопедии, — археологический комплекс на юге Челябинской области, обнаруженный в июне 1987 г. и с тех пор ставший местом поклонения носителей разных культов и учений. Это древний протогород, существовавший в XVII — XVI вв. до н. э. В настоящее время он является одним из примерно двадцати поселений подобного типа, вместе составляющих «Страну городов». Считается, что ее жителями были арии, сформировавшие здесь свою культуру, а потом рассеявшиеся по миру.

 

На Аркаиме воздух сухой и ломкий.

Ветер свистит по степи, летит над сопками — стенами огромного, давно угасшего вулкана — и ломает воздух на тысячи, миллионы тончайших ледышек, которые ты со вкусом заглатываешь внутрь, и они распирают твою грудную клетку, расширяют плечи, увеличивают рост — того и гляди воздушный лед обратится в эфир и ты вместе с ветром помчишься над этими древними холмами, со свистом взрезывая плотную гладь неба.

 

 

Ветер летит над сопками и несет запах степи — его описать невозможно, но от него одного ты теряешь голову и встаешь на цыпочки на краю каменной гряды: ведь падать здесь небольно, этот полынный дурман так же плотен, как небо, он словно в гамаке качает тебя, открывает пространства и дали, какие и не снились, не виделись еще вчера, когда ты трясся в духоте летнего автобуса, и вроде бы и знал, к чему и куда едешь, но не мог вообразить, не мог представить, что это будет так, что ты вновь — как в первый раз — воспаришь над зеленоватой степью и прищуренным взглядом увидишь панорамную перспективу — истинную, какой не видела никогда: из одной точки откроется весь окрестный мир разом, и те холмы, что окружают тебя, подымутся стройными горами с разноцветной зеленью лесов по склонам, а меж ними — чаши долин, где мягкость трав картинна, как на старинных французских гобеленах. И пещеры откроются тебе разом — с низкими сводами, с каплями воды, что пронзают тьму подземных залов, с извилистыми ходами, уводящими в глубь, к центру… а меж гор — дорога, и ты пойдешь по ней — всегда в гору, только в гору, ни шагу назад, а на правом плече у тебя будет сидеть и гортанно кричать, царапая кожу, горбоносая птица с разноцветным опереньем нешироких крыл.

Но это позже, это — когда ты застынешь на склоне сопки, слева от Грачиной горки, что в народе зовут Горой любви.

В этом ветре горечь и сладость прощания, в нем пряность редких встреч и обещаний, и конечно — таков закон жанра — разлук, что вновь становятся встречами, чтобы повторяться и длиться всегда.

Полынный вкус мешается с запахом крошечной богородицыной травки — она как струйки засохшей крови устилает склон; упругое пористое тепло мха-лишайника под рукой сменяется тугими и гладкими, с плотно пригнанными чешуйками кочанчиками странных растений, что бывают лишь в дендрарии ботсада (сакулентов — свидетельствует биолог, вдруг выскочивший изнутри). Вулканическая порода, которой не менее сорока тысяч лет, поблескивает своей коричневой глянцевой вечностью. Погладишь и отойдешь. Камни и мхи; полынь и ковыль, а в ложбинке меж сопками — зреющие под узорчатым листом ягоды клубники, сладчайшей из ягод, какие бывают только в степи, под жарким солнцем и жгучим ветром Зауралья.

В мае сопки-холмы еще желты и сухи от прошлогодней травы — она охапками устилает склоны, так что свежая и зеленая не сразу находит силы пробиться наверх. В июне трава идет в рост, с победной яркостью зеленеет; в июле становится жесткой и начинает буреть — степное лето недолго, а солнце беспощадно. Но цветы, пробивающие эту каменистую и все равно щедрую землю в мае, особенно нежны и благодарны: белые соцветья подснежников кивают лиловым колокольцам сон-травы, кустарник унизывает кипенный цвет в мелкую бусинку, желтеет лесная акация, удерживаясь цепкими корнями за отвесные камни горных склонов.

Территория Аркаима невелика. Ильменский заповедник основательно потеснил его, суровые мужики в камуфляжных костюмах разъ- езжают на газике по степным дорогам и, багровея заросшими лицами, гонят туриста в кучу — шнель, шнель, руссиш так твою… Не зайти даже в грачиную рощу, где все березы в гнездах, туда-сюда шныряют черно-угольные грачи, которых в таком количестве вряд ли где еще увидишь (наверное, видел лишь Пастернак: лишь у него «с деревьев тысячи грачей» обрушивают «сухую грусть» в лужи глазных донниц). Оглушительное карканье весь день несется из рощи, грачиным криком дымится черная пашня, где сегодняшние аркаимцы сажают картошку.

Ветер свистит над степью, подхватывает птиц и сносит их в сторону с намеченного маршрута. Крылья грачей большие и сильные, они упрямо кричат и борются с ветром. Маленькие жаворонки сидят в траве и поют-подсвистывают свои нехитрые песни. Им не одолеть ветер — взлетают и укрываются в траву и кусты.

Долину Аркаима режет речка Караганка. Она извилиста и лукава, берега укрыты болотцем, камыши и осока преграждают путь к воде. Под Грачиной сопкой она разливается пошире, здесь мостик, есть ме- сто для купания, и летом в тихой заводи под мостом в прозрачной воде среди небесных облаков стоят белые лилии. А весной Караганка сверкает синевой невозможной, слепящей глаза, — той лазурью, о которой, наверное, знали лишь старые иконописцы. Вот панорама Аркаима, что видна с горы Шаманки (по науке это палеовулкан Огненный): желтый склон с зеленоватым отливом свежей поросли спускается к реке. Синее на желтом — синяя, лазурная молния прочерчивает желтое поле, чтобы острым клинком вновь и вновь выскакивать из ножен.

С Шаманки видно городище — если знаешь, где искать и куда смотреть. Дорога к городищу проходит через мостик (осенью его убирают, иначе весенняя вода снесет, а в мае ставят снова), по лестнице вверх, на гору, а потом краем рощи и мимо пашни — в степь. Городище круглое, как ни старается турист, земля пока сохраняет очертания валов, на которых высились стены; цвет травы указывает границу города. Тихо. Сухо. Жарко. Сколько б ни ходил туда, даже если собираешься в дождь и холод, — там все равно будет солнце, за плечом встанет тишина, и всю группу экскурсантов накроет прозрачным капюшоном, под которым только ты и этот город, а все прочее — мир, цивилизация, люди, дела и заботы, даже лагерь, откуда ты полчаса назад пришел, — исчезает за ненадобностью. В пятый или десятый, двадцатый раз слушаешь рассказ экскурсовода, смотришь на круги на земле: вот этот, побольше, — от колодца, рядом поменьше и с иным цветом травы и почвы — от печки. Те, кто жил здесь когда то, были мирными скотоводами, но они умели плавить металл, наблюдать небо и звезды, возделывать землю и воевать; они были высо- кие, красивые люди, здоровые и выносливые. Говорят: их век был недо- лог — двадцать с небольшим лет. Но эти двадцать реально были нашей сотней, а то и больше. По деревянной стене, макет которой восстановлен археологами, ты ходил когда то, охраняя свой город: раз ты пришел сюда спустя столько лет, значит, не позабыл свою протородину.

В Аркаимском музее есть тревожащий меня «экспонат» — человек, взлетающий в небо. Это плоская фигурка из металла. Человек обращен лицом к нам, одна нога его выпрямлена, другая поджата — он оттол- кнулся от земли и уже парит. А голова — голова лежит на груди лицом к нам. И от плеч растут еще две маленькие головки, напоминающие о Змее Горыныче. Откуда взялась эта фигурка, не знаю, служители не говорят — наверное, тоже не знают. В тамошнем музее собрано много разного, не обязательно принадлежащего этой земле. Здание Музея природы и человека поначалу строилось под Храм всех религий. В нем просторный светлый зал с полукруглыми оконцами, в центре зала квадратный купол, а под ним на большом столе располагается макет круглого протогорода Аркаим. В самом городище квадрат заключен в круг: квадратная площадь вписывалась в кольцевую стену укреплений. Мандала — древние знали, что делали. Но музей создан с особым тщанием и вкусом, как, впрочем, и все здесь, к чему прикладывают руки хранители этого места.

 

 

Почему люди ушли отсюда? Они выстроили свой город не менее тщательно, чем нынешние — этот странный музей в степи, они сделали даже лишнее (опять-таки как нынешние): излишне прочные укрепления, толстые стены, ложный вход с ловушкой. Местные племена, говорит экскурсовод, были еще очень слабы и дики, они бы не стали воевать с пришельцами — потому и «пришельцы», что их культура иная, чем была здесь исконно, не знали, с чем столкнутся, и предпочли устроить защиту покрепче. Прожили около ста лет — и ушли, а перед этим сожгли свой город дотла. Экологическая цивилизация, — экскурсовод. Можно назвать и так. Почему же ушли… Удобные пастбища поблизости закончились: земле нужно отдыхать и восстанавливаться, даже чтобы растить траву, которую будет есть скот. А может быть, их позвала иная нужда — к примеру, надо было прийти в Индию и написать там «Ригведу» и «Авесту»…

 

 

Ученые считают, что городище Аркаим отслужило своё и в общем ничем не примечательно — потому его и отдали на откуп туристам: плодитесь и размножайтесь. Они очень не любят, когда в печати появляются «досужие вымыслы» об особом статусе Аркаима и его сакральном значении. О том, что он образует одну из вершин треугольника, две других у которого — это Стоунхендж в Англии и египетские пирамиды. Но сакральная география существует с древности, даже если наука этого не признает. Сегодня область знания под таким названием завоевывает себе права гражданства и не собирается проигрывать поединок с археологией и историей; географы более терпимы — разнообразные игры человека с местом они объединили под общей шапкой культурной или гуманитарной географии. Да и что мы знаем об истории и в ней самой? Что есть наше историческое прошлое? — не более, чем рассказ об оном, основанный на более или менее сомнительных свидетельствах древних или более или менее реальных памятниках древних цивилизаций, которые еще нужно опредметить и тематизировать, объяснить и приурочить.

Есть и другая крайность. Вполне сознательно целенаправленный миф об Аркаиме творит Г. Б. Зданович. Сравнительно недавно он запустил в общественное сознание версию о том, что неподалеку от Аркаима, в Синташтинском кургане, похоронен Заратустра… Точнее, один из многих заратустр. Не стану спорить, но не уничтожает ли мысль о возможном наличии многих заратустр веру в особый статус одного единственного? Сила этого места такова, что в нем кажется возможным многое и разное, место стерпит людские толки и домыслы — оно отринет их как накипь, лишь бы люди сохраняли само место в его физической данности и наибольшей чистоте. Каждый год на Аркаим приезжают тонны туристов. За лето — десятки тысяч. На солнцестояние туристский лагерь (он невелик) превращается в ярмарку, а речка Караганка — в живую купель. Что тогда свистит ветер, вряд ли услышишь. Но сами по себе приезжающие сюда люди часто таковы, что так и просится на язык слово «феномен». Буддисты и мусульмане, неозычники и кришнаиты, просто любопытствующие… Пожалуй, только «чистых», воцерковленных православных не встретишь, или не признаются — им не велит вера бывать в этом «нечистом» месте. Место стерпит

Девять сосудов, по виду глиняных, разной величины и разного цвета, кругом расставляют на поляне. Люди в белых одеждах приглашают желающих дать этим сосудам звук — ты водишь палкой внутри них и сосуды звучат, каждый на своей ноте, каждой ноте соответствует свой знак и своя чакра. Музыка завораживает, притягивает к себе, ее слышно далеко, и гитарные переборы возле палаток не способны заглушить эти длинные, растекающиеся в воздухе цветными нитями, будящие что-то дальнее и давнее гармонические звуки. Костер вздымает ввысь струи огня, искры улетают в ночное синее небо и становятся звездами Аркаима. Днем ребята из иного сообщества рисуют на сте- не вагончика Цветок жизни. Становятся «паровозиком» и ритмично, в ногу уплывают-ушагивают за переезд, к дальней мельнице. Ветряную мельницу сюда привезли специально — как и реконструированный дом казачьей усадьбы, как и погребальный курган Темир, куда тоже можно сходить с экскурсией и посмотреть, как лежали в своих усыпальницах бродячие скотоводы начала нашей эры. Недалеко от кургана в степи стоят каменные бабы. Торчат — сказала бы я, поскольку они действительно торчат из высокой травы, одинокие и вполне каменные, и глядят на тебя своими прищуренными глазами, и провожают, слегка кивая плоскими лицами. Один из них — баб, он мужского рода, и никто не переспорит меня в этом.

Но ныне культурно-исторический заповедник «Аркаим» упорно пытается присвоить Ильменский заповедник — гору Любви (Грачиную горку) практически отсекли, сразу за Шаманкой также стоят запретительные таблички. О сорока кв. км, на которых якобы раскинулась территория Аркаимского комплекса, говорить уже не приходится. Может быть, так и надо? Человек имеет свойство портить и выводить из строя все, чем он пользуется относительно долгое время. Вытаптывать траву, мусорить в роще и степи, привязывать ленточки к кустам и камням на горках, которые вовсе не претендуют на то, чтобы быть новогодними елками и еще менее — предметами камлания, ходить туда, куда нельзя, и лежать в этой желто-зеленой траве, глядя в низкое аркаимское небо. Нужно изгнать всех этих «безумных» прочь — пусть камлают в городах и водят хороводы в специально отведенных и огороженных заборами местах. Там их и накрыть легче… Наверное, так думают серьезные дяденьки на газике, притягивающие к штрафному ответу ошалевшего от простора туриста, вздумавшего перейти запретную полосу.

Но человеку нужны такие места. Где простор и воля. Места, у которых есть своя память и своя традиция, сложившаяся пусть за недолгие 15–20 лет. Нужда человека в сакральном неистребима, и чем сложнее и дольше туда добираться, тем сильнее и богаче слава о таких местах. Ты застываешь в центре городской площади древнего Аркаима. Закрываешь глаза. Вокруг тебя вращаются галактики, звезды совершают свой почетный круг, горизонт колышется и уходит в стороны. Ты в центре вселенной, ты еси ось и орбита. Звезды складываются в спираль, она вонзается в центральную точку твоей линии жизни и линии сердца и через сердце уходит в землю. От Аркаима — к центру Земли. Из него всё начинается снова.

 

Елена СОЗИНА

ЕКАТЕРИНБУРГ

Фото автора



КОММЕНТАРИИ
Если Вы добавили коментарий, но он не отобразился, то нажмите F5 (обновить станицу).

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!
Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий*

Осталось символов

  При полном или частичном использовании материалов ссылка на Интеллектуально-художественный журнал "Дикое поле. Донецкий проект" обязательна.

Copyright © 2005 - 2006 Дикое поле
Development © 2005 Programilla.com
  Украина Донецк 83096 пр-кт Матросова 25/12
Редакция журнала «Дикое поле»
8(062)385-49-87

Главный редактор Кораблев А.А.
Administration, Moderation Дегтярчук С.В.
Only for Administration