ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня суббота, 20 апреля, 2024 год

Нестор ШУФРИЧ, круглолицый депутат, ценитель поэзии
Яворивского.
Василь ДОВЖИК, детский писатель, высокий человек с усами.
Кардан ЛЮЛЯКИБАБКИН, сторонник реформирования язы-
ка, человек средних лет бомжеского вида (появляется каждый
раз неожиданно).
Нина ОЙОЙ, женщина средних лет, поэтесса и сотрудница
Дома литераторов.

Действие происходит в начале 2004 года в канун Рождества
в Доме литераторов, в основном, в кабине председателя НСПУ,
где писатели отмечают праздник. То есть — это примерно за
десять месяцев до президентских выборов в Украине и Оран-
жевой революции. Тогда в писательской среде как раз начался
раскол из-за политических пристрастий: часть литераторов
решила сменить руководство Спилкы и даже захватить силой
Дом литераторов.

АКТ ПЕРВЫЙ

Пустующая приемная Дома литераторов перед кабинетом
главы НСПУ. Подергав дверь, поэт Стас убеждается, что, вну-
три, похоже, никого, освещение даже сквозь щель не пробивает-
ся (может, власти опять отключили за долги или за неугодное
президенту страны поведение писательских руководителей).
Поэт останавливается в неопределенности.

Стас, в раздумьях, касаясь пальцами приколотой бумажной
снежинки:

Во… Рождество на нос уже садится.
И подползает личный юбилей:
Всех спонсоров отшил… И звать кого же?..
За кой? На кой, — когда их засосали
Трясины вражьих партий и движений
Еще пожрут друг дружку… Надо спи-сок
Продумать из людей на юбилей…
(почесав двумя руками голову)
Люблю коллег талантливей меня!
Да где их взять — вот разве что Кенжеев,
Казах… российский… смывшийся в Канаду,
Чтоб мучиться там с женами двумя…
Да Зарахович, мастер ловли рыбы,
Да Вознесенский, тоже человек:

 

Спас жизнь мне как то, даже не заметив,
Хотя бутылку ставит до сих пор
За то, что вел я вечер тут поэта.
Так, сразу впишем, во… Костенко Лину:
Она сама, как тот Берлин не взятый,
Когда я с ней стою у «Саркофага».
Небось, когда-то Пушкин ей сказал:
«Друзья, напрасен ваш союз!» И вышла
Из СПУ, и, как стена в Берлине, —
В живой музей в итоге превратившись…

 

По будням не встававший Винграновский
Без оговорок список бы пополнил,
Да — в небесах! А вот… запишем Беллу
Ахатовну — вне конкурса проходит,
С тех пор как в ресторане «Дежавю»,
Тост подняла за нас… с Ткаченко Сашей
(Начальником Российского ПЕН-клуба),
Чтоб муж ее, наличный Мессерер,
Не знал, к кому из двух поревновать.

 

…Кабанов к списку просится, пиарщик:
Ну, впишем Сашку — всё равно пролезет
Мичуринец поэзии херсонской,
Скрестив бахчу на ветках со… стихом!
Заладит: «Е-мое, и „Шо“ мое же
Опять-таки похоже на журнал»!..
А есть еще Каплан, раскольник Юра,
Хоть раздобрел, что в строчку трудно втиснуть,
Но ведь — Григорич, как и мы с Тарасом,
И диссидентом тоже был… по средам,
Особенно, когда жена не слышит.
Пусть издавая кучу антологий,
В трудах он саботирует шабат,
Да прямо… шабатирует до краю.
Небось, мечтает третьим быть… с Тарасом
Призером, ну, в кругу людей приличных…
А Драч куда? — пусть отчеством не вышел,
Как, скажем прямо, и Борис Олийнык,
Но тоже люди все-таки… местами.
К тому же Драч, прочтя мою «Абетку»,
На радость людям бросил министерство,
Сказав: «Пусть Чиж там будет… соловьем».

 

Еще ж Гер-расимьюк с Рым-маруком
И с кем то, той же ночью протрезвевшим,
Не лягут мимо списка. Наши хлопцы!
Хоть книги, блин, пока что только пишут,
Но так-таки уже лауреаты!
«Небачену абетку» изучив,
О новой жизни тут… мечты скирдуют.

 

Ой, а… Рауль, местами величавый,
Хоть потерял тигровую он шкуру,
Но — Чилачава: весельчак трагичный,
Пи-су-чий — на грузинском, украинском,
На резолюциях… Ну, в общем — что попало.
На резолюциях он просто… Руставели.
Особо перед отпуском, ага!..

 

Еще ж и Крым есть, а в Крыму Казарин —
Не потому, что там… вице-премьером
Зав. кафедры-то этот, друг-профессор:
Важней, что как ни как — гоголевед!
Пускай во власти — но пока без порчи…
А не позвать — что Гоголя обидеть!
Сам Пушкин не одобрил бы, ага…

 

/……………………………………………../

 

Похожий на Либермана (откуда-то из-под потолка):
Э, Стасище, послушай же, довольно…

 

Стас, подымая голову и пока не видя собеседника:
Кто это говорит со мной

 

Похожий на Либермана, показываясь в хитоне:
Не важно!
Ты честный фраер, как сказали б зеки.
А по-другому, — может, даже гений
(Хотя других ты пропускал вперед!)
Но список твой уж больно надо править:
И список твой не столько юбилейный —
Для вечности его ты составляешь!..
Контрольный свой — не выстрел, ну… вариант!..

 

Стас:
Простите, что за бред? Я пью, конечно,
Но раньше не имел галлюцинаций:
Скажи кому — в больницу отвезут!..

Похожий на Либермана:
Напрасно! Не волнуйся! Все в порядке.
Но список дать — тебя назначил Жребий!
Чтоб знать нам: чьи портреты тут сменить.

 

Стас:
А если так, то чем я заслужил

 

Похожий на Либермана:
Ты, автор двух романов-палиндромов.
И «Пир во время Куч-мы» написавший!
А в бытность журналистом (кто не знает)
Ты двум десяткам хлопцев из тюряги
(Невинно-осужденным) дал свободу
Расследованьями тогда своими,
За что Фемидой бит и бандюками.

 

Стас:
Так то… когда еще…

 

Похожий на Либермана:
Но кто-то ж помнит…
И самиздат ты создавал культурный,
При Брежневе в студентах пребывая.
За что тебя парторг Петля Петлёвич
Так полюбил, что стал насьоналистом,
Свой стаж партийный к пенсии прибавив,
Вдруг академик он (!) по… нацбольшинствам.
И книжку чтит «Я сам из дат печали»,
Что ты дарил другим, нормальным людям…

 

Внезапно появляется незнакомец по фамилии Люлякибаб-
кин, перебивая разговор странным вопросом:
Скажіть, а… скільки з «Ґ» тут, в Україні?..

Стас, желая быстрей избавиться от незнакомца:
Та… майже всі!..

 

Люлякибабкин:
Я думав, 30–40:
Ґедзь, ґудзик, ґава, ґуля, ґоґель-моґель…

 

Стас:
Щось я таких письменників не знаю…
Є, знаю, Гоголь, тільки ж він — не Могель:
Микола просто, Василя він син…

 

Люлякибабкин, простодушно улыбаясь:
Та я ж не про письменників — про букви,
Про наші «Ґ» у світлі нововведень.

 

Стас:
А-г-а! Хто ж ви?..

 

Люлякибабкин, извиняясь:
Кардан Люлякибабкин.

 

Похожий на Либеромана:
Приємно чути. Та у нас розмова…

 

Люлякибабкин:
О прошу паньство, тож я відійду…

 

/………………………………………/

 

Внезапно открывается дверь кабинета и изнутри выныри-
вает Тоня Цвыд с керосиновой лампой, зазывая Стаса… Похожий
на Либермана незаметно исчезает. Тоня, протягивая руку:
И знай, что водки я не пью!

Стас:
Отвечу так — пугать не надо!
Но рану губ твоих ордынских
Смочить-то стоит чем-нибудь!
Небось, успела пышным телом
Ты разморозить холодильник,
И водка полилась сама!..

 

Входят в кабинет Яворивского, где при отключенном осве-
щении сидит компания и начинает праздновать при керосино-
вой лампе и нескольких свечах. Один из них, высокий весельчак
с усами, Василь Довжик (заметив парящую в воздухе огромную
бутылку):

Ой, гля: еще бутыль явилась
И над столом себе витает,
Порой красиво наклоняясь,
Нежней, чем даже Тоня Цвыд.
(В потемках просто можно спутать!)

 

Я не скажу, что крыша едет,
Но чё бутыль сама гуляет? —
Никак тут Гоголь учудил:
На Рождество сюда прислал нам
Из этой самой Близь-Диканьки.
Ну, в общем, чувствую, надолго
Тут все по новой началось!..

 

Кто-то намеревается встать для произнесения тоста.
Тоня Цвыд, пытаясь его остановить:
Не Осадчук ли рвется к слову:
Встает, как будто Котляревский!

 

Довжик, удерживая того:
«Садись, Иван!» ему мы скажем.

 

Осадчук:
Я раньше, помню, был Петро…

 

Почти хором:
Ну, раз боишься быть Иваном,
То хоть Петром сиди тихонько,
Апостол, елки двадцать пять!..
Был Петр Ильич ты донедавна,
Ну, в прошлой жизни — в большевицкой,
Теперь вот Ильковичем стал:
Ты всех запутал…

 

Осадчук, решительно:
Тихо-тихо!

 

Показывая рукой, чтоб все умолкли, Осадчук берет рюмку и
произносит тост, как обычно, в стихах.
Нет правды на земле,
Но правды нет и выше, —
Заметил, захмелев,
Маляр, летящий с крыши.
Так выпьем без презрения
За мягкость приземления!

 

Все, кроме одного из присутствующих, похожего на Гоголя,
выпивают. Кое-кто аплодирует. Подбодренный этим Осадчук:
Еще есть строгий стих — Кучмы разоблаченье.
Та-кой:
Рэвэ та стогне джип «Чероки»,
И люди гибнут за металл,
Никто не выучил уроки,
И дворник двор не подметал.
Играют «Вольво», ветер свищет,
И «Мазда» гнется и скрипит…
А БТР кого-то ищет,
Не то от счастия бежит:
На нем Кучма светлей лазури
И рядом — еханый бабай:
Они совсем не просят бури,
Но и без бури всех тошнит…

 

Многие аплодируют и тоже выпивают за то, чтоб уже ни-
кому не было тошно после выборов. Довжик, одобрительно, но
не без подначки:
Да, впрямь он… стал Иваном нашим!
Вы не Ильич — вы Илькович! Петро…
Петро, вы, как петарда подо льдами:
Глубинный смысл и искры. Искромет!..
Как диссидент!.. Но вдруг Кучма там слышит?!
Вслед за Гонгадзе могут в лес везти…

 

Осадчук, кажется, хочет объяснить, что это не его стихи,
но пока передумывает. Входит еще кто-то. Довжик изумленно
и даже испуганно:
Ты гля, к нам… лично Котляревский?!
А как на это Яворивский?..
Стихи… парламентские вспомнит
И спросит классика за жизнь

 

Вошедший сдержанно кланяется и делает жест, означаю-
щий, что он не хотел бы отвлекать на себя общее внимание.
Яворивский озадаченно:
А хто ж із нас тут Яворівський?»

/…………………………………………………./

Осадчук, тревожно обращаясь к Яворивскому:
Я так скажу: «Ти шо, Володя?!
Ты ж сам — не просто старый член,
А ты над членами начальник!..
А коль в Союз приличный хочешь,
То книжку ж надо написать!..
Ну, может, примут и без книги!
Твои парламентские речи,
Признаться, лучше всех верлибров!
Ты лучше выдумать не мог!..
Другое дело-то, что взносы
У них крутые, слишком даже.
С тех пор, как пропил их Есенин,
Или Фадеев, чи Рубцов,
Который Талалая кореш!..
Решай, что порешь, в общем, сам!

 

Ну да, Союз их без долгов… Да,
За счет солидных членских взносов.
Чтоб поступить, за взносом к Кучме
Тебе придется подрулить…
А то и… прямо к Пинчуку вот!
К тому что — зятем президенту.
Ты в общем, сам себе лэхайм!..

 

Довжик, заметив вошедшую:
Ага, плывет Золотоноша,
Поэтка Лиля, кто не знает,
Шустрей, чем лодка без руля…
Щас про рецензию захнычет:
Заладит: «Стас, хотя б… три буквы!..»

 

Входит Золотоноша и жеманно-умоляюще показывает
Стасу на пальцах: хотя бы три!.. Стас, устало:
Ну, это в общем-то не трудно.
Но Лиля, Лиля, о ля-ля:
А так ли это все прилично
А впрочем, коль три буквы эти
Куда то, знаешь, крепко втиснуть
То, может, Лиля, и не зря…
Умна-а — как в феврале Забужко
29-го числа ты, ага, в невисокосный год!..
Но, Лиля, ты предохраняйся
От сквозняков, когда в купе мы,
И в Мелитополе транзитном
В окно заглянет сам Рауль,
Вослед подкатят в вертолете
С не очень вертикальным взлетом
Павлычко, снова же с Драчом.
И так над поездом зависнут,
Тебе чтоб винт, как вентилятор,
К лицу прекрасному направить,
И нагло охладить твой пыл!
На самом деле — под-смот-реть чтоб!..

 

Чтоб я кричал им, отвлекая:
С собой возьмите Чилачаву!
Он где-то ж как-то замминистр.
По нацменьшинствам Человек он!..
Пос-лом он в Риге будет нашим!..
Но Драч смекает моментально —
Чуть приподнявши вертолет,
Чтоб Чилачава не допрыгнул,
Кричит: «А нет свободных мест!»
Драчу, конечно, Чилачава
Там, в поезде, полезней будет:
Он Стасу с Лилей помешает
К рассвету… рукопись прочесть!..

 

Осадчук, размещая на груди большую салфетку, на которой
нарисована хрюша:
Ну, ладно, что-то отвлеклись мы…

 

Стас, в сторону негромко:
Спасибо, с крыши хоть молчанье!
Никто про список не напомнит.
Но… заскрипели тормоза!

 

Яворивский незаметно, по какому-то сигналу, ускользает
из кабинета. Золотоноша, вглядываять в бинокль:
Ты гля: Гришан («Динамо» Киев)
Вдруг к Яворивскому нагрянул,
Неужто каяться решил…

 

Слышится тихий голос, похоже, председателя Федерации
футбола Украины и бизнесмена Суркиса за сценой:

Футбол задрал, и… облэнерго:
Не те купил, не те я продал…
Как быть мне с домом Лизогубов,
Что грустно в Седневе стоит?..
Совет мне дай как… литератор!

 

Слышны за сценой звуки поцелуев, Осадчук, выхватывая би-
нокль и не веря своим ушам:
Гля… стал с Володей обниматься:
Семь раз по очереди плачут,
И слезы счастья, как мячи…
Там кто-то вышел им за свечкой,
Но в дверь вкатил зенитный комплекс…
Володя вдруг засобирался…

 

Слышен отдаляющийся голос Яворивского с первого этажа:
Я, Гриша, отлучусь на миг…
В Канаду надо… на секунду…
Одной ногой — другая здесь…

 

Осадчук, бросая бинокль и посмеиваясь:
А та зенитка оказалась
Вобще-то простеньким брандспойтом,
Чтоб загасить взаимну страсть!..

 

/………………………………………………./

Входит неизвестный явно крестьянского вида с мешком за
плечами.

Осадчук, строго разглядывая незнакомца.
Ты кто такой, едрена Мотря
Преображенный Яворивский?..

 

Такытак, растерянно.
Та я й живим його не бачив!..

 

Осадчук.
Считаешь, он уже того?..
Сражен индейцем? Олигархом?..

 

Такытак, обескураженно.
Бог з вами, шо ви!.. Маю справу:
Прибув сюди… вступати в Спілку,
А звати Рюрік Такитак…

 

Осадчук:
Ти?! А з якого… переляку

 

Незнакомец, разматывая мешок, в котором сало, домашняя
колбаса, похоже, даже молочный жареный поросенок и прочие
деликатесы:
От… навіть… перший взнос привіз я!..

 

Осадчук, после общего оживления:
Твій перший крок до вступу вірний!..
И имя «Такытак» зву-чит!..

 

Котляревский, в сторону, не без иронии:
Везет на имена Отчизне:
Не Пыркало, так — Кокотюха,
А не Канюка — так Задан!..

 

Похожий на Гоголя, обращаясь к Котляревскому:
О времена, браток, о нравы!
Точней, «о tempora, о морды-с»,
Как в Риме друг мой говорил…

 

Оба отходят, учтиво беседуя. Осадчук, обращаясь к Такы-
таку:
А написал ты шось, юначе,
Дав основанье на вступленье

 

Такытак, оживившись:
Во… написав я тут… заяву!
И на соседа от… памфлет,
Шо розікрав колхоз наш бывший,
Довел меня совсем до ручки —
Увел комбайны, реманент…
Мне только ручка и досталась:
Отож писать сам Бог велел…

 

Осадчук:
Ну, лей (указывает на рюмки),
я твір твой почитаю —
Как зам. главы всей нашей Спилкы,
А не там шось — не просто так…

 

Пока Такытак взволнованно наливает, Осадчук пролисты-
вает и, беря большое кольцо домашней колбасы, оценивает:
А ты таки с талантом, видно:
Фамилью пишешь без ошибок
Свою — почти, по крайней мере…
Но че решил в болото вдруг

 

Сюда, в писательское наше —
Книг все равно не издают же,
А если тиснут — кто ж читает
Тут, знаешь, тоже дискомфорт.

 

Такытак подливает, подсовывая Осадчуку жареного поро-
сенка.

Осадчук:
Ну, коль такие кабанята
У вас водиться продолжают,
То примем (не громко) и в… секретарьят.
Но — тс-с! — тихонько! И не сразу.
Участок в Броварах дадим…
А може, два — второй вернешь нам
И будешь в Спилке секретарь.
Но ты сперва скажи по правде:
Вот тот молчун, не твой ли кореш
Чи, може, спонсор чей-то ваш

 

Такытак:
Где?

 

Осадчук, тихо, отведя Такытака в сторону:
Во — на Гоголя похожий…
Туманный, видно, человек!

 

Такитак, озадаченно:
С ним не знаком… А Гоголь умер,
Я слышал, кажется, давно…

 

Осадчук, по секрету:
Оно-то так. Но все бывает —
Особо, знаешь, в Рождество.
Ну, может, шарлатан какой-то…
Чего ж под Гоголя канает,
Как будто Гоголь он… живой
Одет, как тот!.. Молчит, не просит…
А вдруг с ревизией нагрянул,
Едрена Мотря, ревизор…
Тот, Котляревский, раньше умер,
А видишь: как живой явился —
Чего? Не пьет, про цель молчит…
Тут глаз да глаз сегодня нужен!..
Тебя они совсем не знают:
Следи — и выйдешь в протеже!
Но пей не водку — будет меньше
Являться призраков тогда.
Их тут и так уже навалом —
Меня, я вижу, окружают…
Жаль, паспортов нельзя проверить,
Ты расспроси: авось вступить
К нам этот Гоголь хочет в Спилку?..
Скажи — ты новый секретарь,
Мол, прогрессивный, из провинций,
И незамазанный ни в чем тут…
Да расколи его, как след…

Золотоноша, закусывающая и заскучавшая:
Чего сидим? Из Спилки не выходим…
Все ждем Володю? Где же он с индейкой,
Что Кучма может возвратить частично…

 

Довжик, с сомнением:
Разве переварим?..
Уже никто не пьет, почти нисколько —
Напрасно врут: спилась, мол, наша Спилка!
(У этих слов не очень общий корень!)
Не, Спилка не спилась… Хоть и не спелась:
Один берет аккорды на трембите,
Другой же громким тенором храпит!..

 

Похожий на Гоголя, строго:
Ну, словом, козаки все (кто не пани),
Сказал бы даже: просто Ко’зак Nostra.
Особенно, когда есть что урвать!

 

Довжик, незаметно складывая в авоську часть продуктов
со стола:
А если нет козацкому, блин, роду
Ну, переводу… скажем, из Канады,
То запросто подмоют и Кабмин,
Гуртом себе с фуршета возвращаясь,
Протеста меру крайнюю избрав…

 

Осадчук, весело ковыряя зубочисткой во рту и предавшись
воспоминаниям:
А, помнится, давно прозаик Цюпа,
Пришел к большому, знаете, начальству
И — в лоб: «А что же это дети в школе
Меня не изучают до сих пор?!»
Ему в ответ: «Так пусть умрет Гончар хоть,
И кое-кто еще, и будет место
В учебнике свободно, вот и всё!
Хотя на Байковом, наоборот,
Свободного — убавится донельзя!..»
И че-ло-ве-ка сильно сбили с толку
Альтернативой, выбором нелегким,
Потом он всю оставшуюся жизнь
Метался между кладбищем и этим…
Учебником-то школьным… Боже мой:
А по дороге книг-то не напишешь!..

 

Котляревский, размеренно и с удивлением:
Тут бедный Йорик впрямь особо беден:
Ему хужей, чем Йорикам в Йорк-Шире.
Хотя у тех глаза не шире вовсе,
Но им спокойней хоть в гробу лежать!
Чи нам Шекспиров малость не хватает?..
«Чи нам», заметьте, это два тут слова:
Не говорю «чинам» я, а — «чи… нам?»

 

Довжик, увлеченно, утащив по ходу с тарелки Осадчука луч —
ший шмат мяса:
А вот еще на кладбище был случай:
Яновский Юрий помер (был романтик
И человек приличный!), посему
В углу медвежьем тихо схоронили —
Лежит он и мечтает: «Отдохну
Я хоть сейчас от вас, большие суки».
Не рано ль размечтался че-ло-век?!
А тут Хрущев Никита приезжает
«Покерувать» немного Украиной
И говорит: «А где мой друг Яновский
Залег? Поедем завтра на могилу!»
Так за ночь, что ж, Яновского достали:
И нежно говорят: «Пошевелись!
Ложись-ка на Центральную аллею!»
А что — и лег, плитой укрылся быстро.
Хрущев ему — венок из кукурузы,
И всем тогда же стало хорошо!..

 

Абсолютно неожиданно появляется озабоченный Нестор
Шуфрич, круглолицый депутат в курточке с надписью на спине
«Просто Нестор».

Шуфрич, возбужденно, сразу же узнав бывшего коллегу-
нардепа Осадчука:
Я чую, тишина… Ура, на месте —
Вы живы, слава Богу?! С Рождеством!

 

Осадчук:
Так… выпьем… Се рождає!..
(Быстро наливает и, чокнучшись, вдвоем пьют).

 

Шуфрич, с неловкостью:
Я… по делу.
Хочу вот книжек много закупить
Для всех… свежак любимого поэта.

 

Цвыд, с почтением:
Осадчука имели вы в виду
Или кого?..

 

Шуфрич:
Не… Тут вот, прошу пани,
Любовь ведь зла: полюбишь и… ко-нец.
Случилось так, что мой любимый с детства
Был Яворивский — мастерский поэт.

 

Осадчук, кажется, пытаясь объяснить, что тот прозаик:
Так он же…

 

Шуфрич, восторженно, доставая деньги:
Братцы, я б хотел с размахом,
Чтоб всем своим любимого купить:
Для МЧС, пожарных и партийцев…
Прошу хотя бы… тридцать тысяч книг.

 

Осадчук, обескуражено, по инерции привирая:
Немало… Да!.. Но все поразбирали…
Вот новый сделать разве что тираж…

 

Шуфрич, кладя на стол сверток с долларами:
Вот семсят тысяч баксов… Нам — на все!..
За тиражом автобусом заеду,
Чтоб радовать на Старый Новый год!..

 

Осадчук и Цвыд примерзают взглядом к деньгам, у кого-то
началась икота. Шуфрич, торопливо:
Ну, вот и славно!.. Рад, что сговорились.
А то пожарные ну просто спят,
Нигде стихов Володи не имея…
Теперь пробудим, сможем разбудить!
Ну вот, адью! Мешать я вам не буду…

 

Простившись, быстро исчезает. Осадчук и Цвыд дважды об-
ходят вокруг стола, ошеломленно вглядываясь в деньги. Золо-
тоноша, изумившись:
Шо, семсят тысяч баксиков? Наличкой?!

 

Осадчук:
Он сумасшедший или Челентано

 

Стихи от Яворивского?.. Чудак —
У волка больше их, чем, блин, у Вовки:
Их Явор и в Одессе не писал…
Ну, разве что… про Сталина родного,
Про тезку Ленина, да… просто Ильича.
В них Яворивский сильно сокрушался,
Что сам он — Александрыч, не Ильич.
И что готовый паспорт поменять,
Ну, и отца… Но это ж!..

 

Цвыд, возбужденно:
Знаю выход!
Коль нет стихов, а гонорар наличен,
То мы стихи должны бы написать
Тут все гуртом, не отходя от кассы.
Престижа Спилки снова ж не роняя:
Просили-то не прозу, а — хо-хо!..

 

Золотоноша, оживившись:
Не каждый год такой вот социальный
Заказ бывает, браття, на стихи!..
И гонорар по-честному поделим.

 

Осадчук, строго:
Но-но, дивчата, ша, пока что, в общем…
Хотя… вы тут на правильном пути.
Да, сборник написать — не преступленье,
И проще, чем годами убеждать,
Ну, Нестора, что Явор, блин, прозаик.
К тому ж Володе все я объясню,
Уж если он… живым сюда вернется.
И с гонорара общего дадим
Ему «за брэнд»… 15 тысяч баксов —
Ведь впереди… и Вовин юбилей!..

 

Цвыд:
Ого.

 

Золотоноша:
Однако… Вав!

 

Осадчук, руководящим голосом:
Ну, за работу!..
К утру стихов по десять кто напишет,
Получит вот по десять тысяч баксов…
За штуку — «штуку»: как вам гонорар?!
Но старых виршив вы ж не предлагайте,
Которые печатались уже…
Потом я быстро все сведу до купы,
И буду редактировать полдня…
А послезавтра все пошлем в друкарню:
Конечно, «не на Рейні, не на Марні» —
В райцентре отпечатаем тираж,
Где подешевше…

 

Цвыд, с готовностью к работе:
А писать про шо нам

 

Осадчук, поучительно:
Вопрос важнейший, потому уместный.
Про МЧС тут можно, про пожарных,
Вот… про людей труда. И про любовь —
Как раз вот это, девки, ваша тема!..
Да чтоб пофельдиперсовей!.. Чего ж!

 

Довжик:
Но только ж надо от мужского пола —
Володя-то — не женщина… пока.

 

Осадчук, соглашаясь:
Да, надо стать… на время Яворивским.
Конешно, и престиж международный,
Гражданскую позицию учесть…
Отож! Мозгуйте над названьем книги.

 

Золотоноша, бодро:
Вот это коллективный наш подряд!

 

Все с ручками и листами начинают расходиться писать
стихи. Осадчук, в раздумьях:
Назвать бы сборник так: «Кардан любові»,
А может, посвежей — «Банан для жінки»…
Маняще, экзотично! Может быть…
Ну, этот Нестор отмочил заказец!
И надо ж — тут стихи годами пишешь
И тридцать книг издал, а он: «Поэт
Любимый с детства» надо ж… Яворивский.
Ну, Вова — брэндоносец, ну Потемкин!..
В потемках брэндоносец, да-да-да…
А баксов нам припер… хоть настоящих
Чи там… «региональных», может быть,
Которые в Донбассе только ходят

 

Сперва смотрит на стос долларов на столе через бинокль,
потом, взяв пачку, пробует на зуб и причесывает воротничок
американского президента на одной из купюр, чтоб убедиться
в подлинности денег.

Да нет — чистяк: и в Африке такие,
И в штатах разных тоже — не фигня…

Обнаруживает рядом с деньгами какие-то три листика с
надписями, всматриваясь:
А шо за запись тут: «ТРАНС. УПР — 5 тысяч»
А тут: «КОМ. СКЛАД» — о! — 10 тысяч книг!..
А тут — «ХЕТЖОП»… И шо ж оно такое
Неловко прямо! Почему «хетжоп»?..
Скажи мне, Довжик: нет ли тут подвоха

Довжик, беря листик, всматриваясь и принюхиваясь, а за —
тем переворачивая его на 180 градусов:
Хет-жоп? Хет-жоп… Такого я не слышал.
Ага, вас, видно, просто перемкнуло!
Вот головокруженье от успеха:
Какой «хетжоп», когда наоборот…
Читать по-нашему, ну, слева и направо —
И сразу ж получается: «ПОЖ. ТЕХ»!..
«Пожежне» ще й «технічне управління».
А вы боялись, елки тридцать пять!..

 

Осадчук, успокаиваясь:
Тю!.. Видно, палиндромов начитался,
Шо аж смотрю на все наоборот…
Ну за работу! Через час я жду вас
С доробком первых Вовиных стихов.
Тут будет все построже госприемки,
Что Горбачев пытался как-то втюхать.
Прошу не сачковать! И если нужно
Кому то, девки, Тонь, уединиться,
То рядом… мой открытый кабинет.

 

Цвыд, взяв в одну руку кипу листов, в другую три больших
ручки:
Сперва сниму колготки — в жар бросает
От эдакой ответственности — жуть!..

 

Такытак, возбужденно, но негромко:
Я помогу, Тонюня, в этом деле,
Поскольку ручки заняты твои же…

 

Осадчук, услышав такое:
Но-но! Уж больно шустро размечтался.
Свое ты дело-то не проворонь!
Туманных этих Гоголей раскусишь,
Тогда и вешайся спокойно на колготах,
И углубляйся! А пока — ни-ни!..

 

Такытак покорно отходит в угол, ближе к тихо беседующе-
му с Котляревским похожему на Гоголя. Тоня Цвыд выходит в
одну дверь, а Золотоноша — в противоположную, причем, после
нее остается прищемленный дверью капюшон полупрозрачного
халата. Осадчук, обращаясь к Довжику:
Схожу посты проверю: как вахтерша,
На страже ли, как велено, стоит
И все ли окна наглухо закрыты —
Важнейший при осаде компонент…
А к баксам чтоб никто не прикасался…
И в Спилку даже мух не пропускать!
Скажу, чтоб без команды не стреляла…
Чтоб расчехлить смогла фауст-патрон,
И чтоб не взад, прицелясь, направляла,
И не по нам пальнула невзначай!

 

Подняв телефонную трубку:
Ага, и телефоны отключили:
Сам Кучма, видно, провода порезал,
Чтоб нагло оторвать страну от нас…

 

Внезапно вспыхивает освещение, раздается что-то похожее
на взрыв: оказывается, включился забытый телевизор, напугав
рычащей мелодией. Происходит массовый переполох, но тут
же все снова гаснет. Большинство, взяв по свечке, удаляется в
правые и левые двери. Вдруг раздается звук страшного удара
головы о голову. Когда один из столкнувшихся, Такытак, под-
носит последнюю свечку, видно, что оба — под столом на четве-
реньках. Такытак, лихорадочно потирая лоб:
Вай, хто тут так нахабно и без правил?..

 

Поняв, что перед ним незнакомый:
Ты хто — лазутчик или Дед Мороз

 

Кардан Люлякибабкин:
Ні-ні, Кардан я, я Люлякибабкін —
Там, у приймальні я тихенько спав:
Бо мріяв я й на транспорт запізнився —
Таке бува зі мною. Тож я сплю
І чую: запах — пахне, ой, так сильно,
Смакує так, що раптом пробудивсь.
Хотів узнать: чим пахне, як в дитинстві,
І ніби кличе в далі голубі…

 

Такытак, почесывая лоб:
Ти наш чи шо?.. Чи взагалі за кого?..
За Кучму, може, та за Каплана?..

 

Люлякибабкин.
Та ні, братан. Таких я й не згадаю…

 

Такытак, с подозрительностью:
Та Кучма ж тут, у місті, президент…

 

Люлякибабкин:
А, чув!.. Але ж в селі живу я, от шо —
Я за реформу мови! От і все…

 

Такытак, оживленно:
Так ти земляк?..

 

Люлякибабкин:
Атож… Шось можна з’їсти
Бо вже у шлунку прямо аж стріля…

 

Такытак, подбадривающее:
Аякже. Он бери… над головою.

 

Встают, и Люлякибабкин набрасывается на пищу. Такытак
продолжает.
А мова справді — краще, шо в нас є.
От знаєш, кабана, бувало, ріжеш,
А він — по-українськи! — верещить…
Здавалось би, кабан, а — видно: наший!
І поніма, ну… хто кому кабан.
Буває й інший: в нього швайку встромиш —
Він спершу оком наче підморгне,
Мов, «понимаю все и… до свидання»,
А потім з тою швайкою встає,
Наглючий, та й усіх ото ганяє —
Копита, як у хищного слона…

 

Люлякибабкин:
Яке жа-хіт-тя!..

 

Такытак:
Ти сперва докушай,
Тоді я до начальства заведу…
Тут поряд кабінет… Ми вже в осаді:
Тебе провірить лічно Осадчук.
Не бійсь нічо, якшо гріха немає!..
Я тут всього лиш так… госбезопасность,
А він — як цілий Суслов був колись!..

 

Пытается увести под руку Люлякибабкина, который пона-
чалу упирается. Люлякибабкин, жуя и бодрясь:
Мені найперше — мова і реформа!
Шоб вирізняти Ґете і Ґирлиґу…

 

Такытак, ужаснувшись:
Гирлига — як?! А шо він написав

 

Люлякибабкин, мучительно переживая:
Та ні, не так: «ґирлиґа» — просто слово,
В якому є аж дві новітні «Ґ»…

 

Такытак, озабоченно:
Для тебе, може, й слово, а для мене —
Це той Гирлига, шо спустив колхоз!..
Це ворог! Може, й він тепер письменник
Невже ж він встиг про мене написать?!

 

Люлякибабкин, со стадающим видом:
Та ні, не чув я… І не знав такого!
Нехай він ґиґне, коли ворог ваш!

 

Такытак:
А Ґете хто?.. Це він фауст-патрона
Придумав, бісів син?..

 

Люлякибабкин, обиженно:
Та знову ж, ні!..
Поет він — книжку «Фауста» придумав,
А не патрон ніякий…

 

Такитак:
А, ну-ну!
А от скажи тоді, з якої букви
Ми Гітлера тепер почнем писать
Ну, ясно з «Г», а власне — із якої?..

 

Люлякибабкин, оживляясь:
О, це пи-тан-ня!.. Нелегке, звичайно.
Він був такий, шо краще й не писать
Ні з якої… А може, вже змінилось
Тут ставлення до нього, — ну, тоді…
Комісія у нас з реформи мови
З цим словом ще не визначилась. От!..
Окремо ще по нім не засідала:
Чи буде, як раніше, ачи як…

 

Такытак, удовлетворенно:
Ну, добре. Бачу, ти до біса знаєш!
Вже можеш… почитати мій памфлет
Про того от пройдисвіта… Гирлигу.

 

Люлякибабкин, уплетая часть свиной ноги. С обидой:
Та не «Гирлигу», а таки ж Ґирлиґу:
«Гирлиги», ви вважайте, вже нема…
Ліквідували! Той ваш ворог здимів!

 

Такытак, радостно:
Ну так якшо… то, значить, правда є?!

 

Люлякибабкин, чувствуя рост авторитета:
Атож! А ваш памфлет я прочитаю
Тут зразу після цього от шматка.
Ну, так, уважно!..

 

Такытак:
Тільки спершу — Суслов
Тебе провірить… Вибач, Осадчук!
Він — Ількович Петро… Хоча й Іваном,
Буває, у народі звуть його…

 

/…………………………………………./

На мгновение выходит, за это время Люлякибабкин успе-
вает столкнуть со стола в авоську колечко колбасы и шмат
мяса. Вернувшийся Такытак, ошеломленно:
Йо-ха-ний ба-бай-ко!..

 

Люлякибабкин:
Шо ви так зблідли? Може, там… Каплан
До нас прорвався в міліцейській формі?..

 

Такытак:
Ще більший жах: заглянув я в шпарину:
Там на дивані… голе шось лежить.
Подумав, шо свиня, бо білі ноги…
А не кричить!..

 

Люлякибабкин:
Так, може, Тоня Цвид
Чи Ліля в кабінеті… лежма пише,
З отим ото, шо він начальник ваш

 

Такытак, взволнованно:
Нема лиця чи морди — хтось відрізав
Бо… мерт-ве!.. Хоч коси там теж нема
Залізної, що я тут в когось бачив.
Не ди-ха!.. (строго) Хватить їсти вже кажу!
Не дай Бог, Осадчук!.. Ламаймо двері!

 

Такытак, отрывает-таки реформатора от стола, хотя
тот все же прихватывает незаметно часть свиной ноги, пря-
чет за шиворот банан, а у двери захватывает и какую-то бу-
тылку. Такытак сосредоточенно:
Спокійно, дай-но швайку я візьму,
Бо швайка — це надійніше ружжа тут!..

 

Крадучись к двери, оба направляются в сторону кабинета
Осадчука. Вскоре раздается женский крик, а затем ощутимый
удар по лицу кого-то из взломавших дверь…

/………………………………………………./

Станислав БОНДАРЕНКО
КИЕВ

На этом рукопись окончательно обрывается.
Желая знать, чем закончилась эта рождественская история,
предлагаем ее участникам
либо нашим неведомым Котляревским и Гоголям,
если таковые есть,
закончить пьесу,
написав заключительный 2-й акт.

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!

Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий* Осталось символов