ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ЖУРНАЛ "ДИКОЕ ПОЛЕ. ДОНЕЦКИЙ ПРОЕКТ"

Поле духовных поисков и находок. Стихи и проза. Критика и метакритика. Обзоры и погружения. Рефлексии и медитации. Хроника. Архив. Галерея. Интер-контакты. Поэтическая рулетка. Приколы. Письма. Комментарии. Дневник филолога.

Сегодня суббота, 20 апреля, 2024 год

    ТЭК-СС!
    ТОЛКИ ЭКСПЕРТНОЙ КОМИССИИ
    Секция стихосложения

    Все шесть авторов – довольно разные по манере, что уже хорошо!
    На мой взгляд, лишь одному из них, Арсению Ильяшенко, трудновато говорить стихами – во всяком случае, мне не совсем понятны эти его «понятного грома размахи» и «окрик, слезящий глаза», и вообще заметно некоторое версификационное усилие.
    Крепко сбито насыщенное образами стихотворение Романа Любарского.
    Завораживает своей недосказанностью и текучестью стихотворение Олены Бурлак.
    Интересные детали находит для описания ночного вокзала Валентин Монастырский – особо хороша подсмотренная Барышня, пьющая воду из ладоней (можно бы попенять автору на лишнее – для соблюдения размера – уточнение количества ладоней: правда, такие вещи случаются и у признанных авторитетов); слово «сейчас» во второй строфе, как мне кажется, тоже чуть-чуть случайным – теперь уже для рифмы; но при всём этом стихотворение чем-то задевает: может быть тем, что, ничего нам не сказав в лоб о своем настроении, автор передаёт читателю то состояние приметливого любопытства и тревоги, которое охватывает нас ночью в незнакомых местах. Мне, во всяком случае, это в его стихах почудилось.
    Неожиданно стихотворение Николая Катальникова, но, как многие подобные умственные стихи, не волнует.
    Юля Финтиктикова (псевдоним, что ли?) – особа озорная! Прямо-таки видишь язык, который она, дразнясь, кажет собрату-поэту, слишком серьёзно относящегося к своей персоне...
    Если отдавать предпочтение, я бы выбрал двух дам (седина в бороду – бес в ребро!) – Олену и Юлию.
    С приветом из далёкой Немеччины – Владимир Авцен (Вупперталь, ГЕРМАНИЯ).

    Выбираю Олену Бурлак (опять-таки, зачарованная «мовой») – дивчинку, которая ищет птиц небесных, а они слетаются на землю, к ней же, о чем она, может, еще и не догадывается (Гаянэ Ахвердян, Ереван, АРМЕНИЯ, Лауреат конкурса «Поэтическая рулетка»).

    Я бы выбрала Валентина Монастырского. Правда, есть одно «но»: во втором четверостишьи мне кажутся очень неудачными последние две строчки: «И ворот куртки с волосами / Соприкасается сейчас» (Оксана Кузьмина, Уфа, БАШКОРТОСТАН ).

    Из этого номера мне, конечно, ближе всего замечательный Сергей Дружинин, которого для себя открыл. Но он уже витает совсем в другой рулетке...
    А из Круга 10-го мне симпатичен Валентин Монастырский. Есть в нем первозданное стремление снова, как впервые, назвать явленные вещи своими именами, на которые они откликнутся и начнут рассматривать нас, как старинные портреты, которым мы иногда интересны. (Александр Радашкевич, Париж, ФРАНЦИЯ).

    Юлия Финтиктикова, «Колыбельная для поэтов». Ну конечно — БЛП (просится смайлик). Не спит художник. Шебаршится себе по мирозданию – то ли челнок, то ли паучок плетет-сплетает-связывает. Хорошо!
    Роман Любарский. «Вашим крыльям больше столетия – так летите. К чему эти вопли о краях, куда направляясь, обычно молчат». Тут и малая птаха, и Божий суд, и… Очередь к пересохшему Иордану. Молитва дело тихое, интимное. «Душа» не вострепетала. Скучно.
    Николай Катальников. «Павич хороший писатель. Dixi» (подстрочный перевод на банальный, очевидно, русский).
Валентин Монастырский. А что, в Виннице, перроны из брусчатки? И «брожу глазами» — достойно «зверей» и «ветерок мои губы колышет». Хотя что-то цепляет. Наверное, синтаксическая ошибка в 10-й строке.
    Олена Бурлак. Вторая и две последние строчки. Ради них я бы переписывала и переписывала все, чтобы в словах, наконец, оформились мысль и опты — свои. (Виктория Савенкова, Донецк).

    Арсений Ильяшенко (Александр Савенков, Донецк).

    «Колыбельную для поэтов» поставим на третье место. Самое ироничное. Самое хаотичное. Самое спорное. Возникают вопросы по поводу перечня спящих в двух начальных строчках. Конечно же, нелепо искать в сих бобрах и микробах наш (то бишь Ю.Финтиктиковой) ответ автору «Большой элегии Джону Донну», но, думается, «Колыбельная» выиграла бы, будь спящие поразнообразнее. Привлекает звукопись вкупе с неточными гипердактилическими рифмами во строках 5-7. И, несомненно, хороша финальная строка, передающая одновременно и ночные муки творчества мечущегося из угла в угол творца, и мерный скрип его же гусиного пера.
    Елене Бурлак я отведу второе место. Ее свободный, раскованный, «невоспитанный» стих пышет-дышит свежестью, возвышенно-просто, но небанально передает ощущение бесконечного полета и извечной оппозиции неба и земли. От эдакого бешеного, но оправданного и органичного ритма даже искушенный читатель может «задихнутися від відчуття життя»!
    Голосую сердцем (да и умом) за В.Монастырского! Подкупает прежде всего поэтизация обыденного, проявляющаяся и в импрессионистических зарисовках первой строфы, и в воспевании такого «непоэтического события», как соприкосновение ворота и волос, и в олицетворении ночного вокзала и прилегающих территорий. Неожиданным и гармонично-отстраненным получился и поистине лирический, высокий финал. Перечитывая стихотворение Валентина Монастырского, радуешься (в который раз!) безграничным семантическим и интонационным возможностям опоясывающей рифмы, думаешь о том, что от акмеистических «двух ладоней» был бы в восторге Гумилев, а также веришь Веселовскому, что «каждое слово было когда-то метафорою».
    Итак, тройка призеров: 1. В.Монастырский, 2. Е.Бурлак, 3. Ю.Финтиктикова.
    (Евгений Васильев, Ровно)

    В стихах Олени Бурлак, Николая Катальникова, Юли Финтиктиковой остро чувствуется стремление быть оригинальными, найти свою стилистику, свою форму. Но это усилие поиска здесь пока ещё слишком заметно, слишком бросается в глаза. Между тем, в поэзии, как в движениях танцора или фигуриста, в числе прочего должна обязательно присутствовать некая непринуждённость, органичность. Когда мы сталкиваемся с подлинным мастерством, нам начинает казаться, что фигурист делает тройной прыжок, а балерина – свои бесчисленные фуэте лишь потому, что они только так, а не иначе способны выразить переполняющие их чувства, а вовсе не потому, что достигли этого умения годами напряжённых тренировок.
    В стихотворении Валентина Монастырского, как раз напротив, ощущается внутренняя лёгкость, естественность интонаций. Но приведённому двенадцатистишию, на мой взгляд, не хватает концовки. Заявка, поданная вначале, не оправдывается, стих воспринимается как незавершённая зарисовка.
    Стихотворение Романа Любарского, пожалуй, наиболее цельное и мастеровитое из всех остальных. Есть начало, внутренняя динамика развития, есть финальный аккорд. Но после прочтения остаётся ощущение, что где-то когда-то ты уже читал что-то подобное, и перед тобой – хорошо выполненный пересказ классики не то 19, не то 20 века…
    Методом исключения победителем оказывается Арсений Ильяшенко. В его стихотворении есть органичная, ненатужная индивидуальность мировосприятия, которая делает поэзию поэзией. Ты ощущаешь дождливый день, пронизанный свежестью, наполненный грозовым воздухом, ты понимаешь настроение героя, идущего под дождём, ты почти слышишь мелодию, пульсирующую у него в ушах… Конечно, авторская поэтическая индивидуальность в этом стихотворении скорее ещё только предчувствуется. Но у неё есть все основания вырасти во что-то по-настоящему значительное и интересное. Очень хотелось бы не ошибиться в этом своём предчувствии (Алексей Куралех, Донецк).

    Я однозначно голосую за Юлю Финтиктикову. В этом круге она – единственный человек, который понимает, насколько поэзии противны красОты, пустОты, «терцинов кристальный нарзан» (А.Ильяшенко), «сосуд тишины, что звенит на вечерней заре» (Р.Любарский), «затремтiло, змахнуло крильцями» (О.Бурлак) и прочие псевдопоэтические недоразумения. Это Юлино понимание позволяет ей создать образ трезвый и цельный. И небанальный. И действительно поэтичный. (Сомневающимся в поэтичности спящей «заразы» и «кряхтит – бухтит – похаркивает» могу порекомендовать для чтения Фанайлову или Степанову. Ну, чтобы перестать сомневаться) (Анна Вчерашняя, Донецк).

    Человек, оторвавшись от собственных кореньев, поднял голову и услышал вселенское молчание. Хмыкнул, гикнул, завопил во всю силу легких… Молчания стало больше. Но и звуков тоже! – как будто плотину прорвало. Звуковая Ниагара. Потом пришли буквы, сплелись в плясках, повели хороводы. Слова искали друг друга, приподнимаясь в толпе, в лавине на цыпочки, выглядывая пару, группу, подходящую партию. Фразы потянулись колоннами, демонстрируя сплоченность в мощных и стройных текстах…
    …Сперва распались тексты – мы перешли на фразы. Типа: «Мир хижинам – война дворцам!» После рассыпались фразы – мы попытались опереться на слова. Роман Сартра, знаковый в свое время, так и назывался: «Слова». Остались ли еще слова у нас в запасе? Каким из букв еще можно доверять и доверяться? Не вернуться ли к звукам, подчеркивающим вселенское молчание?

    «Спят бобры, и спят кроты,
    спят микробы», ум да разум.
    Спи, поэт, поскольку ты
    должен спать… Не спит, «зараза»!

    О нет, никакая это не пародия! Чтобы пародировать, нужно быть «нахальным и едким», к тому ж, весьма желательно, «красивым, двадцатидвухлетним». Ничего этого нет у меня и в помине. Есть накопленная усталость от спасения неспасаемого, от попыток родить нерождаемое и проч. в этом духе. Просто, прочитав и раз, и два, и три странички 287-289 в «ДП-7», я не заметил, как настроился, скажем так, на волну шести симпатичных однодумцев, однопартийцев, однокашников (в самых-самых прямых смыслах), а дальше – за свое взялся карандаш. И накарандашил, нагородил, намолол, а с него и взятки гладки.

    …Кто – рулетку, кто – конфетку,
    кто – нимфетку выбирал.
    Я сто раз бросал монетку:
    пусть решит, за кем финал.
    Встал ребром пятак презренный,
    укатился и унес
    жребий, фатум сокровенный.
    Нет ответа – есть вопрос.

    …Сегодня не наша игра.
    Ловец слов /Н.Катальников/
    Снует-снует, снует-снует, снует-снует. /Ю.Финтиктикова/
    И обувь кажется теплей. /В.Монастырский/
    Окрик, слезящий глаза. /А.Ильяшенко/
    Увы, не стереть… /Р.Любарский/
    Хай летить до неба! /О.Бурлак/

    Такое вот, в заключение, шестистишие.
    (Вячеслав Пасенюк, Нью-Йорк на Кривом Торце).

Поля, отмеченные * звёздочкой, необходимо заполнить!

Ваше имя*
Страна
Город*
mailto:
HTTP://
Ваш комментарий* Осталось символов